Вот интервью Алекса журналу "Гунфу":
Нашему журналу повезло. Мы встретились с абсолютно уникальным мастером. С восьмилетнего возраста он учился у мастера Лю Янтая семейному стилю ушу «чжоу бо» и тайнам даосской эзотерической традиции…
Уже в 1966 году он впервые со своим учителем создал в Москве первый даосский храм (естественно – подпольно). Сейчас он неохотно вспоминает о советском периоде жизни… Эта статья – первое, что пишут о нем в России, на его родине, которую он покинул в 1976 году. Покинул, чтобы стать организатором бойцовского подпольного бойцовского клуба в Нью-Йорке, главой частного детективного агентства и в конце концов – настоятелем даосского монастыря… На все даосские праздники ему присылает поздравления Папа Римский… Сейчас его ученики – самые богатые люди Бостона, представители американской элиты… Мы с Александром Скалозубом пришли в гости к Алексу Анатолю (именно так он предпочитает себя сейчас называть, оставляя прошлое в прошлом) в номер гостиницы «Пекин», где он жил по приезде. Там в теплой дружественной обстановке Алекс рассказал нам о жизни и о себе…
До того как Вы уехали в США, чем здесь занимались?
— Работал в 50-м отделении милиции внештатником, инструктором: учил китайскому искусству рукопашного боя по школе «чжоу бо». Называл это самозащитой чтобы не смущать людей.
Почему Вы уехали?
— Причина довольно нелепая. Надоел совдеп. Мне настолько уже все в этом Советском Союзе осточертело, что сил моих больше не было. И когда представилась возможность, я уехал.
Уехали и попросили политического убежища?
— Нет, я уехал по израильской визе, был хороший шанс. Я уехал в Германию, оттуда в ЮАР и уже оттуда в Нью-Йорк.
Я слышал, вскоре после приезда в Нью-Йорк Вы организовали собственную школу, в которой также было устроено нечто вроде бойцовского клуба. Вы тренировали людей или просто давали им возможность биться?
— Я тренировал людей по жесткой старинной китайской системе. Я понимал, что если я открою школу и это будет просто еще одна школа, я не выживу… На самом деле мне повезло. Стали приходить люди, которые кричали «кто ты такой?», хотели драться. Я позвонил своему адвокату (помню, это был безумно дешевый адвокат, но что платишь, т и получаешь).
Я ему говорю: человек ко мне приходит, хочет драться, как бы это легально устроить? Очень просто, говорит. Ты им, мол, дай подписать бумагу: я, такой-то такой-то, в случае ранения или смерти снимаю всю ответственность с Алекса. Я очень гордился этой штукой! Поединок у нас в клубе стоил 25 долларов. Мне очень нужны были деньги, и вот хлынул народ, все эти каратисты… Потом стали появляться ученики…
Годы прошли прежде чем я понял, что люди не совсем осознавали , что такое поединок. Они говорили так: сейчас мы с тобой подеремся, и ты будешь на полу или я буду на полу, потом мы выбьем друг другу зубы, кровяку пустим, ну, потом зубы вставим, синяк пройдет, мы пожмем друг руку и разойдемся.
Как проходили эти бои?
— Только сейчас понимаю, что это было безумие… Мы снимали совершенно дикое место на Common Square, в середине Хостена, настоящий вертеп. Нужно было подняться по винтовой лестнице, постучаться в дверь, пройти через накурившихся музыкантов, каких-то проституток… Так вот, приходили эти люди и говорили: «Вот ты, который сильнее каратистов, покажи, на что способен!».
Я давал подписывать бумажку и колотил «клиента». По окончании боя мои помощники хватали этого бедного окровавленного человека, спускали по лестнице и вызывали полицию. Однажды какой-то человек ко мне пришел, я подсек ему ноги, он взлетел в воздух. В нем было триста фунтов. Он рухнул так, что свет погас. И в полной темноте , я помню, как мы все тащили этого бедолагу. Он был одним из тех людей, которых я больше не видел…
Так продолжалось года два…
Как меня не посадили? Время было другое. И местечко такое. Ну, нашли какого-то человека побитого… То ли эта бумажка, филькина грамота, которая ничего не стоит, впечатляла их, то ли еще что-то…но в общем мне очень повезло. Сейчас я вообще боюсь кого-нибудь пальцем тронуть…
Меня называли Mad Russian, Безумный Русский.
Ко мне приходили ученики и говорили: нам сказали, что не надо к Алексу идти, он просто сумасшедший. Он не знает ни каратэ, ни гунфу, он какой-то ex-military (бывший военный). Он просто любит бить людей.
А Вы никогда не пересекались с русской мафией?
— Русской мафии вообще нет, это миф, история. Есть просто какие-то шустрые люди, которые хотят пощипать своих бывших соотечественников. С моим детективным агентством у меня был такой случай, совсем недавно, лет пять назад. Ко мне пришел какой-то русский и сказал: вот, мой папа ювелир, ему заказал работу другой выходец из России, живущий в Нью-Йорке, работа не понравилась, и он сказал продавать дом, иначе пригрозил убить. И ювелир уже был готов продавать дом, но я ему помог. Никто никого не убил, этого горе-мафиози схватили. Это был просто какой-то идиот с приятелем, его схватили, и где-то в штате Техас дали 8 лет за шантаж.
Его специально привезли в Техас, чтобы дать по максимуму?
— Чтобы он в южной тюрьме побыл, не в цивилизованной нью-йоркской или бостонской, а в южной. Там очень плохо.
Кстати, тюрьма в Штатах, например, и у нас – где, грубо говоря, жестче?
— Не знаю, я не был ни там, ни там, к счастью. Стучу по дереву. Не знаю.
В Штатах, конечно, намного цивильнее, но структура та же, например, там вот эти гангстерские организации – они очень жестко сами с этим разбираются. Черные, пуэрториканцы, фашисты, белые…
Их много?
— Их немного, но они есть, и в тюрьмах все разделены. И когда между ними начинаются войны, это кровавая резня…
В тюрьме?
— Да. Например, в тюрьме, как здесь, так и там, не любят насильников. Их скрывают, все время перевозят из тюрьмы в тюрьму. Если узнают, что это насильник, его тут же убивают.
Эти знаменитые гангстеры – Бронкс, Гарлем – это же определенные районы, они все разделены на кланы, gangs (банды). Этих criminals (уголовников) перевозят в тюрьму, и в тюрьме те же разборки, что и на воле были, с теми же гангстерами. Поэтому попадать в тюрьму не надо – ни там, ни здесь.
У Вас были какие-нибудь интересные истории с уличными столкновениями в Америке?
— У меня было свое детективное агентство (впрочем, оно и сейчас есть, только в «замороженном» состоянии) – я занимался ловлей всяческих преступников. Случались столкновения с ножами и другим оружием.
Американцы умеют драться?
— Сейчас во всем мире есть только две страны, которые реально воюют. Это Америка и Россия. Россия сейчас воюет с Чечней, воевала в Афганистане. У США – война в Заливе, сейчас бомбит Афганистан. А Европа – это племя стонущих и пищащих дегенератов! Франция, Германия, Голландия… Что они сделали за последние 50 лет? Они деградируют. Они ноют. Они хотят жить долго в своем сопливом счастье. Чтобы никто их не тронул, чтобы все было очень либерально.
Правда ли, что Вы тренировали американских военных?
— На моих семинарах присутствовали американские военные, полицейские и сотрудники спецслужб. Иногда меня эти структуры приглашали, и я их тренировал. Началось все с того, что нескольким моим студентам, которые работают в федеральных службах, очень понравился этот стиль. И, когда экономические дела у меня были не так хороши, как сейчас, они связали меня со своей администрацией, и я начал проводить тренинги и семинары. Я тренировал также каких-то людей из Южной Африки, наемников. Это правда, и это все знают.
Расскажите о своем стиле.
— У меня есть несколько базовых принципов: например, стойка должна быть естественной. Как мы ходим, так должны передвигаться и в бою — не может быть двойной программы. Когда в тебя стреляют, колют, когда тебя бьют, остается одна программа. Когда каратист – заметили? – дерется с боксером, он вдруг забывает все стойки и приходит к естественным вещам, хотя никогда им не учился. Идея чжоу-бо, которое я преподаю, — это естественные стойки. Это очень жесткая система: работа с ногами, передвижение рук, ног, тела, баланс. Когда я открывал школу, никто не понимал, как это можно тренироваться без ката? Сейчас же это никого абсолютно не смущает. А вообще я ни с кем не спорю: по даосским принципам, истина не рождается в споре — в споре рождается только раздражение. Если я кому-то докажу, что он не прав, и он не поймет этого, человек на меня будет очень раздражен, и наоборот. Вот ко мне приходят и начинают в чем-то убеждать. А я отвечаю: «Да, ты уже мастер, но зачем ты ко мне пришел? Если ты пришел учиться, я тебя научу, если ты пришел драться, я с тобой подерусь, а хочешь меня в чем-то убедить – не надо. Я послушаю, если могу чему-то научиться, то научусь, но не хочу слушать какую-нибудь чушь».
Можно ударить в воздух миллион раз, но из воздуха родится воздух – связки не укрепятся, в реальной драке ты просто сломаешь себе кулак. Удар идет 1/3 или 1/4 долю секунды. Когда я показываю удар, камера даже не может его поймать. Если ты не поймал первое движение – «меч из ножен» — все, конец.
Расскажите о работе с оружием в Вашей школе.
— Мой стиль отличается от других стереотипных стилей, в том числе и мой стиль стрельбы, который называется “small arms”, т.е. карабин, винтовка, небольшой пистолет. Я могу вытренировать человека за два занятия так, что его уровень попаданий становится в 100 раз лучше, чем при использовании традиционных методов. Я также учу защите от ножа, которая более эффективна, чем другие.
Надо, чтобы человек был порезан ножом, чтобы он прошел через knife fights (поединки на ножах), тогда он начинает чувствовать. Когда его распорет нож по-настоящему, тогда человек понимает, что никто просто так ножом не машет.
Твой противник хватает нож, он хочет только тебя убить, он сам не знает, как будет ударять. Он в полубезумном или безумном состоянии, он будет продолжать тыкать тебя ножом, даже когда ты уже мертв.
Это называется практическое приложение.
Я считаю, что если человек никогда не был порезан ножом или вовлечен в knife fights, не должен учить применению ножа. Если он выжил в этих драках на ножах, только тогда он может учить других людей.
Профессор математики не должен учить каратэ, о котором прочитал пару книжек…
Я не сообщаю ученикам ничего революционного, но, когда человек нападает на тебя с ножом, многие разученные на тренировках методы не работают. Нож – это одно из самых страшных современных видов оружия. Страшнее пистолета. Я всегда говорю своим студентам, что даже я сам со всеми своими порезами, поколами боюсь ножа. Меня сильно крушило и ломало, например, один удар прошел в 5 см. от сердца. Это чудо – как я выжил, не понимаю.
Методы жесткого цигуна – «железная рубашка» — могут помочь против ножа?
— Я слышал легенды, но я никогда этого не видел. Расскажу забавный случай с «железной рубашкой».
Как-то мы приехали в Шанхай на фестиваль боевых искусств и встречались там с неким доктором Джином, председателем Шанхайской ассоциации воинских искусств, мастером цигун в двадцать шестом поколении.
Он при первой же встрече стал рассказывать про свою «железную рубашку».
А за обедом я попросил вилку и нож, как белый человек. Мне принесли небольшой нож алюминиевый – намазать масло, и, слушая все эти чудесные истории о железной рубашке, которые человек уже автоматически рассказывает в течение лет всем и вся, я взял нож и сказал: «Как здорово, у Вас "железная рубашка", наверняка она остановит укол этим маленьким ножиком!»
Супер-дупер доктор Джин стал отодвигаться от меня и несколько вспотел. «Нет, — сказал он, — боюсь, что укол не остановит».
«Ну, тогда хорошо, — сказал я и вышел из-за стола, — тогда наверняка остановит cut (порез)». Тогда он вспотел еще больше: «Нет, — говорит, — cut не остановит» — и стал отодвигаться прямо на стуле при всем честном народе.
И я сказал, что, наверное, «железная рубашка» сейчас сломает мою руку, но я готов пожертвовать своей рукой ради великого искусства… «Вы готовы, доктор Джин?»
Он посмотрел на мою руку и сказал: «Эта костяшка мне может сильно повредить».
Есть много свидетелей этой совершенно очаровательной истории.
«Твое кунфу может убить», — сказал он, еще больше вспотев.
Так закончилась «железная рубашка».
То есть человек рассказывал все эти россказни в течение лет, годами плел эти истории, и никто ему не бросал вызов, не говорил: «Да, давай попробуй!».
Когда я поехал туда, то взял с собой всю группу своих директоров, так что у меня есть пять свидетелей этой истории.
Вообще, конечно., китайцы показывают «железную рубашку», но, обратите внимание, только в статике, не в движении, и только подготовившись…
Легенд много, россказней очень много. Но что-то я не видел, чтобы человека ударило мечом по шее и меч разломался. Так же я никогда не видел левитирующих мастеров. Я приезжал несколько лет назад в Таиланд, к приятелю, у которого вертолет. Мы добирались на вертолете в горные монастыри, нам сказали, что там был какой-то левитирующий мастер. Я дважды туда летал, потратил две субботы. Он не левитировал. Я никого не видел. Он вообще исчез, хотя все говорили, что видели, как он левитировал.
Если серьезно, то на самом деле внутренние резервы человека огромны, мы используем обычно только какую-то часть… Я сам крушу всякие штуки, но тот же удар, когда я разламываю бейсбольную биту, в боевой ситуации будет намного сложнее сделать. Потому что я двигаюсь, потому что ситуация непредсказуема.
Может быть, в большинстве школ есть какие-то методические упущения в системах подготовки?
— Конечно, есть. Большинство школ не настроено на реальную ситуацию.
Очень важно иметь реалистическое отношение к боевым искусствам. Вот почему каратэ – с очень странной стойко, при которой человек не может двигаться, с этими непонятными блоками, которые не срабатывают, — неприменимо в реальной схватке. Каратэ – как японская чайная церемония: просто так я не могу глотнуть чая, сначала поверну его на запад, потом на восток… да русский человек не может этого делать – чай остывает! Чай надо пить, а не вертеть!
Вот вам история: ФБР нужно было послать человека, полицейского в штатском, на передачу наркотиков и выбрали человека, который имел десять каких-то поясов по боевым искусствам. Дело было в гараже, и, когда опер показал свой полицейский значок и сказал: «Я тебя арестовываю», этот испанец или пуэрториканец достал нож и сказал «Отпусти меня, я не буду тебя трогать, дай мне уйти» (непонятно, правда, куда он мог уйти – снаружи все было оцеплено…) Опер ответил: «Нет, я тебя арестовываю». Пуэрториканец двинулся на него и три раза ударил ножом – рана была смертельная. Пуэрториканца, конечно, сразу схватили…Последнее, что сказал бедный каратист: «Я ничего не понимаю, я столько лет тренировался с ножом и всем прочим…Как же это случилось?» — и умер.
Бытует мнение, что с оружием надо работать, если ты дошел до черного пояса. Это глупости. Даже если ты дошел до черного пояса, но до этого делал только глупые каты, ты всего лишь танцевал. Ката нужны только для памяти.
Потыкал в воздух – и у тебя родился воздух.
Другая история…
Один мой друг как-то раз пригласил к себе погостить некого известнейшего мастера кендо из Японии. У друга, экстравагантного вообще человека, был огромный чемодан специальных доспехов. Он притащил этот чемодан, чтобы встретить своего мастера и потренироваться на берегу. Рано утром, в 6:30, они надели все это… Выглядело крайне артистически, как в дешевых каратэшных фильмах… Восход солнца, в лучших традициях… И подняв свои палчонки, облаченные по полной схеме, в воде по колено, они двинулись друг на друга. И вдруг супер-мастер издал дикий вопль, уронил все и стал кататься от боли. Оказывается, он наступил на морского ежа. Я говорю: а как же железная рубашка? А как же вообще бой? Вот в фильмах самураи, если им в глаз стрела попала, выдернул и кинул в противника!
Но все-таки, что важнее всего в реальном бою?
— Главное, это — стойка. Потом, если я начинаю драться, я прерываю контакт с глазами противника. Я в них увижу или гнев, или боль, или еще что-то, что отвлечет меня. Меня не должно интересовать, полно ли в его глазах боли, гнева или амбиций – это просто кусок мяса, с которым я должен работать. В свое время я как-то практически понял, что каждый в глаза смотрит и хочет показать силу. А у человека могут быть глаза сильнее моих. Если он сейчас в возбужденном состоянии, выпил три стакана водки, накололся еще героином – да куда там мои глаза! Его взгляд переборет мой за секунду. Надо просто обрезать эту коммуникацию…
Бывает в драке и так, что самый мощный удар соскальзывает. Вот, например, потный человек. Ты бьешь этого потного человека, и твой удар немедленно отражается куда-то. Вместо того, чтобы раздробить ему башку, ты ему делаешь маленькую ссадину, чем очень его раздражаешь.
Но слабых ударов не должно быть!
Вообще, люди почему-то забыли, что проникновение удара – penetration – должно быть, по крайней мере, в районе фута. Люди гасят свечи, люди делают тамешивари, ломают доски, когда доски просто лежат. Но они забывают, что если противник двигается – это совершенно другая ситуация, это все меняет.
Простой пример. Те же самые боксеры-тяжеловесы – каждый из них может убить человека своим ударом. Они в течение 12 раундов бьют друг друга по физиономии, а где результат? Оба доходят до конца, да еще их по очкам судят, потому что по двигающемуся противнику ты не можешь попасть. Ты можешь сделать сокрушительный удар, когда ты встал, когда ты принял правильную позу, когда ты создал структуру тела…
По поводу страха… Одно дело биться в зале, на тренировке, другое – на улице… Даже когда знаешь, что противник пьяный, даже когда понимаешь, что ты с ним справишься, все равно колени начинает сводить.
— Я думаю, это изменение биохимии организма в стрессовой ситуации. Нужна, во-первых, жесткая система тренировок. Определенные боевые навыки нужно доводить до автоматизма.
Но окончательно этот эффект не пропадает. Все равно руки потеют, все равно ножки немного подрагивают.
Это перебарывается с ходом тренировок?
— Нет, не перебарывается, просто это надо знать и принимать во внимание.
И потом, что такое страх? Есть даосская теория страха, секретная, но все равно расскажу. Страх рождает мысль. Представьте, что вы идете по улице, а на ней кто-то был убит или ограблен. Вы говорите себе: там кто-то был убит или ограблен. Мысль о прошлом! Потом вы думаете: ой, на меня сейчас кто-то нападет. Теперь ваша мысль в будущем. То есть мысль приносит страх. Когда же реально что-то происходит, мы рыдаем или убегаем, или пытаемся сражаться. Происходит действие. В процессе действия мысли нет.
Что такое даосизм для Вас? Религия? Система поведения?
— Даосизм славен своей практичностью. Это философия реальности.
Видимо, эта философия и помогла Китаю сохранить свою культуру и цивилизацию так долго. Китай завоевывали все, кто хотел: маньчжуры, японцы, монголы. Где, в каких сражениях побеждал Китай, я не слышал. Но любой, кто приходил в Китай, становился китайцем. Он растворялся в их культуре, принимал ее. Это даосский принцип – «победить без боя». Потом, даосизм – это же единственная религия и философия, которая защищает индивидуума как личность. Я бы назвал это healthy egoism, здоровый эгоизм. Что такое хорошо, что такое плохо? Что мне хорошо, то хорошо, а что мне плохо, то плохо. Подошел ко мне человек, дал мне по роже – это плохо, этот человек мне не нравится. А человек дал мне конфетку – я говорю спасибо, мне от этого хорошо. Этот человек дал другому по роже, мне от этого хорошо, а кому – то дал конфетку, мне от этого плохо. Потому что конфетка была моя.
Кем же Вы себя ощущаете? Человеком Востока или человеком Запада? Человеком русской культуры, китайской или американской?
— Будучи белым человеком, я не могу быть китайцем. Есть еще одна ошибка, которую так называемые духовные люди совершают: они хотят быть как китайцы: носят китайскую одежду, они учат китайский язык и говорят на нем с диким акцентом. Их не приемлют в Китае, они всегда будут для китайцев белыми обезьянами, не потому, что те животными их считают, а потому что они слепо, не задумываясь копируют то, что там видят.
Но разрез глаз не изменишь! Европейцу не стать китайцем – и наоборот. Поэтому нечего выпендриваться и лгать! Это как человек, выучивший русский язык за два года. На каком-то уровне мы сможем с ним вести разговор на философские темы, но этого недостаточно.
Меня часто спрашивают, какой язык для меня родной. Я говорю: все равно русский. Мне легче читать по-русски, говорить, хотя уже четверть века как я говорю по-английски. Я разговариваю спокойно, я читаю лекции, я читаю, но мой основной язык – русский…
Конечно, я считаю себя человеком Запада. Мое даосское имя переводится как «Человек, Принесший Дао на Запад». То есть я западный человек. Несомненно, русской культуры поначалу, но проживший уже четверть века в Штатах.
Я всегда изолирую себя от китайской культуры. Я представляю сущность китайских учений, которые я перекладываю на английский язык и американский менталитет. Причем только те учения, которые работают, которые я проверил на практике, это очень важно. Я не китаец, я даже не люблю есть палочками, хоть и умею. Я использую вилку и ложку.
Даос, детектив и боец.
Кто он, русский американец Алекс Анатоль?
Журнал «Гунфу», № 4, 2002.
Нашему журналу повезло. Мы встретились с абсолютно уникальным мастером. С восьмилетнего возраста он учился у мастера Лю Янтая семейному стилю ушу «чжоу бо» и тайнам даосской эзотерической традиции…
Уже в 1966 году он впервые со своим учителем создал в Москве первый даосский храм (естественно – подпольно). Сейчас он неохотно вспоминает о советском периоде жизни… Эта статья – первое, что пишут о нем в России, на его родине, которую он покинул в 1976 году. Покинул, чтобы стать организатором бойцовского подпольного бойцовского клуба в Нью-Йорке, главой частного детективного агентства и в конце концов – настоятелем даосского монастыря… На все даосские праздники ему присылает поздравления Папа Римский… Сейчас его ученики – самые богатые люди Бостона, представители американской элиты… Мы с Александром Скалозубом пришли в гости к Алексу Анатолю (именно так он предпочитает себя сейчас называть, оставляя прошлое в прошлом) в номер гостиницы «Пекин», где он жил по приезде. Там в теплой дружественной обстановке Алекс рассказал нам о жизни и о себе…
До того как Вы уехали в США, чем здесь занимались?
— Работал в 50-м отделении милиции внештатником, инструктором: учил китайскому искусству рукопашного боя по школе «чжоу бо». Называл это самозащитой чтобы не смущать людей.
Почему Вы уехали?
— Причина довольно нелепая. Надоел совдеп. Мне настолько уже все в этом Советском Союзе осточертело, что сил моих больше не было. И когда представилась возможность, я уехал.
Уехали и попросили политического убежища?
— Нет, я уехал по израильской визе, был хороший шанс. Я уехал в Германию, оттуда в ЮАР и уже оттуда в Нью-Йорк.
Я слышал, вскоре после приезда в Нью-Йорк Вы организовали собственную школу, в которой также было устроено нечто вроде бойцовского клуба. Вы тренировали людей или просто давали им возможность биться?
— Я тренировал людей по жесткой старинной китайской системе. Я понимал, что если я открою школу и это будет просто еще одна школа, я не выживу… На самом деле мне повезло. Стали приходить люди, которые кричали «кто ты такой?», хотели драться. Я позвонил своему адвокату (помню, это был безумно дешевый адвокат, но что платишь, т и получаешь).
Я ему говорю: человек ко мне приходит, хочет драться, как бы это легально устроить? Очень просто, говорит. Ты им, мол, дай подписать бумагу: я, такой-то такой-то, в случае ранения или смерти снимаю всю ответственность с Алекса. Я очень гордился этой штукой! Поединок у нас в клубе стоил 25 долларов. Мне очень нужны были деньги, и вот хлынул народ, все эти каратисты… Потом стали появляться ученики…
Годы прошли прежде чем я понял, что люди не совсем осознавали , что такое поединок. Они говорили так: сейчас мы с тобой подеремся, и ты будешь на полу или я буду на полу, потом мы выбьем друг другу зубы, кровяку пустим, ну, потом зубы вставим, синяк пройдет, мы пожмем друг руку и разойдемся.
Как проходили эти бои?
— Только сейчас понимаю, что это было безумие… Мы снимали совершенно дикое место на Common Square, в середине Хостена, настоящий вертеп. Нужно было подняться по винтовой лестнице, постучаться в дверь, пройти через накурившихся музыкантов, каких-то проституток… Так вот, приходили эти люди и говорили: «Вот ты, который сильнее каратистов, покажи, на что способен!».
Я давал подписывать бумажку и колотил «клиента». По окончании боя мои помощники хватали этого бедного окровавленного человека, спускали по лестнице и вызывали полицию. Однажды какой-то человек ко мне пришел, я подсек ему ноги, он взлетел в воздух. В нем было триста фунтов. Он рухнул так, что свет погас. И в полной темноте , я помню, как мы все тащили этого бедолагу. Он был одним из тех людей, которых я больше не видел…
Так продолжалось года два…
Как меня не посадили? Время было другое. И местечко такое. Ну, нашли какого-то человека побитого… То ли эта бумажка, филькина грамота, которая ничего не стоит, впечатляла их, то ли еще что-то…но в общем мне очень повезло. Сейчас я вообще боюсь кого-нибудь пальцем тронуть…
Меня называли Mad Russian, Безумный Русский.
Ко мне приходили ученики и говорили: нам сказали, что не надо к Алексу идти, он просто сумасшедший. Он не знает ни каратэ, ни гунфу, он какой-то ex-military (бывший военный). Он просто любит бить людей.
А Вы никогда не пересекались с русской мафией?
— Русской мафии вообще нет, это миф, история. Есть просто какие-то шустрые люди, которые хотят пощипать своих бывших соотечественников. С моим детективным агентством у меня был такой случай, совсем недавно, лет пять назад. Ко мне пришел какой-то русский и сказал: вот, мой папа ювелир, ему заказал работу другой выходец из России, живущий в Нью-Йорке, работа не понравилась, и он сказал продавать дом, иначе пригрозил убить. И ювелир уже был готов продавать дом, но я ему помог. Никто никого не убил, этого горе-мафиози схватили. Это был просто какой-то идиот с приятелем, его схватили, и где-то в штате Техас дали 8 лет за шантаж.
Его специально привезли в Техас, чтобы дать по максимуму?
— Чтобы он в южной тюрьме побыл, не в цивилизованной нью-йоркской или бостонской, а в южной. Там очень плохо.
Кстати, тюрьма в Штатах, например, и у нас – где, грубо говоря, жестче?
— Не знаю, я не был ни там, ни там, к счастью. Стучу по дереву. Не знаю.
В Штатах, конечно, намного цивильнее, но структура та же, например, там вот эти гангстерские организации – они очень жестко сами с этим разбираются. Черные, пуэрториканцы, фашисты, белые…
Их много?
— Их немного, но они есть, и в тюрьмах все разделены. И когда между ними начинаются войны, это кровавая резня…
В тюрьме?
— Да. Например, в тюрьме, как здесь, так и там, не любят насильников. Их скрывают, все время перевозят из тюрьмы в тюрьму. Если узнают, что это насильник, его тут же убивают.
Эти знаменитые гангстеры – Бронкс, Гарлем – это же определенные районы, они все разделены на кланы, gangs (банды). Этих criminals (уголовников) перевозят в тюрьму, и в тюрьме те же разборки, что и на воле были, с теми же гангстерами. Поэтому попадать в тюрьму не надо – ни там, ни здесь.
У Вас были какие-нибудь интересные истории с уличными столкновениями в Америке?
— У меня было свое детективное агентство (впрочем, оно и сейчас есть, только в «замороженном» состоянии) – я занимался ловлей всяческих преступников. Случались столкновения с ножами и другим оружием.
Американцы умеют драться?
— Сейчас во всем мире есть только две страны, которые реально воюют. Это Америка и Россия. Россия сейчас воюет с Чечней, воевала в Афганистане. У США – война в Заливе, сейчас бомбит Афганистан. А Европа – это племя стонущих и пищащих дегенератов! Франция, Германия, Голландия… Что они сделали за последние 50 лет? Они деградируют. Они ноют. Они хотят жить долго в своем сопливом счастье. Чтобы никто их не тронул, чтобы все было очень либерально.
Правда ли, что Вы тренировали американских военных?
— На моих семинарах присутствовали американские военные, полицейские и сотрудники спецслужб. Иногда меня эти структуры приглашали, и я их тренировал. Началось все с того, что нескольким моим студентам, которые работают в федеральных службах, очень понравился этот стиль. И, когда экономические дела у меня были не так хороши, как сейчас, они связали меня со своей администрацией, и я начал проводить тренинги и семинары. Я тренировал также каких-то людей из Южной Африки, наемников. Это правда, и это все знают.
Расскажите о своем стиле.
— У меня есть несколько базовых принципов: например, стойка должна быть естественной. Как мы ходим, так должны передвигаться и в бою — не может быть двойной программы. Когда в тебя стреляют, колют, когда тебя бьют, остается одна программа. Когда каратист – заметили? – дерется с боксером, он вдруг забывает все стойки и приходит к естественным вещам, хотя никогда им не учился. Идея чжоу-бо, которое я преподаю, — это естественные стойки. Это очень жесткая система: работа с ногами, передвижение рук, ног, тела, баланс. Когда я открывал школу, никто не понимал, как это можно тренироваться без ката? Сейчас же это никого абсолютно не смущает. А вообще я ни с кем не спорю: по даосским принципам, истина не рождается в споре — в споре рождается только раздражение. Если я кому-то докажу, что он не прав, и он не поймет этого, человек на меня будет очень раздражен, и наоборот. Вот ко мне приходят и начинают в чем-то убеждать. А я отвечаю: «Да, ты уже мастер, но зачем ты ко мне пришел? Если ты пришел учиться, я тебя научу, если ты пришел драться, я с тобой подерусь, а хочешь меня в чем-то убедить – не надо. Я послушаю, если могу чему-то научиться, то научусь, но не хочу слушать какую-нибудь чушь».
Можно ударить в воздух миллион раз, но из воздуха родится воздух – связки не укрепятся, в реальной драке ты просто сломаешь себе кулак. Удар идет 1/3 или 1/4 долю секунды. Когда я показываю удар, камера даже не может его поймать. Если ты не поймал первое движение – «меч из ножен» — все, конец.
Расскажите о работе с оружием в Вашей школе.
— Мой стиль отличается от других стереотипных стилей, в том числе и мой стиль стрельбы, который называется “small arms”, т.е. карабин, винтовка, небольшой пистолет. Я могу вытренировать человека за два занятия так, что его уровень попаданий становится в 100 раз лучше, чем при использовании традиционных методов. Я также учу защите от ножа, которая более эффективна, чем другие.
Надо, чтобы человек был порезан ножом, чтобы он прошел через knife fights (поединки на ножах), тогда он начинает чувствовать. Когда его распорет нож по-настоящему, тогда человек понимает, что никто просто так ножом не машет.
Твой противник хватает нож, он хочет только тебя убить, он сам не знает, как будет ударять. Он в полубезумном или безумном состоянии, он будет продолжать тыкать тебя ножом, даже когда ты уже мертв.
Это называется практическое приложение.
Я считаю, что если человек никогда не был порезан ножом или вовлечен в knife fights, не должен учить применению ножа. Если он выжил в этих драках на ножах, только тогда он может учить других людей.
Профессор математики не должен учить каратэ, о котором прочитал пару книжек…
Я не сообщаю ученикам ничего революционного, но, когда человек нападает на тебя с ножом, многие разученные на тренировках методы не работают. Нож – это одно из самых страшных современных видов оружия. Страшнее пистолета. Я всегда говорю своим студентам, что даже я сам со всеми своими порезами, поколами боюсь ножа. Меня сильно крушило и ломало, например, один удар прошел в 5 см. от сердца. Это чудо – как я выжил, не понимаю.
Методы жесткого цигуна – «железная рубашка» — могут помочь против ножа?
— Я слышал легенды, но я никогда этого не видел. Расскажу забавный случай с «железной рубашкой».
Как-то мы приехали в Шанхай на фестиваль боевых искусств и встречались там с неким доктором Джином, председателем Шанхайской ассоциации воинских искусств, мастером цигун в двадцать шестом поколении.
Он при первой же встрече стал рассказывать про свою «железную рубашку».
А за обедом я попросил вилку и нож, как белый человек. Мне принесли небольшой нож алюминиевый – намазать масло, и, слушая все эти чудесные истории о железной рубашке, которые человек уже автоматически рассказывает в течение лет всем и вся, я взял нож и сказал: «Как здорово, у Вас "железная рубашка", наверняка она остановит укол этим маленьким ножиком!»
Супер-дупер доктор Джин стал отодвигаться от меня и несколько вспотел. «Нет, — сказал он, — боюсь, что укол не остановит».
«Ну, тогда хорошо, — сказал я и вышел из-за стола, — тогда наверняка остановит cut (порез)». Тогда он вспотел еще больше: «Нет, — говорит, — cut не остановит» — и стал отодвигаться прямо на стуле при всем честном народе.
И я сказал, что, наверное, «железная рубашка» сейчас сломает мою руку, но я готов пожертвовать своей рукой ради великого искусства… «Вы готовы, доктор Джин?»
Он посмотрел на мою руку и сказал: «Эта костяшка мне может сильно повредить».
Есть много свидетелей этой совершенно очаровательной истории.
«Твое кунфу может убить», — сказал он, еще больше вспотев.
Так закончилась «железная рубашка».
То есть человек рассказывал все эти россказни в течение лет, годами плел эти истории, и никто ему не бросал вызов, не говорил: «Да, давай попробуй!».
Когда я поехал туда, то взял с собой всю группу своих директоров, так что у меня есть пять свидетелей этой истории.
Вообще, конечно., китайцы показывают «железную рубашку», но, обратите внимание, только в статике, не в движении, и только подготовившись…
Легенд много, россказней очень много. Но что-то я не видел, чтобы человека ударило мечом по шее и меч разломался. Так же я никогда не видел левитирующих мастеров. Я приезжал несколько лет назад в Таиланд, к приятелю, у которого вертолет. Мы добирались на вертолете в горные монастыри, нам сказали, что там был какой-то левитирующий мастер. Я дважды туда летал, потратил две субботы. Он не левитировал. Я никого не видел. Он вообще исчез, хотя все говорили, что видели, как он левитировал.
Если серьезно, то на самом деле внутренние резервы человека огромны, мы используем обычно только какую-то часть… Я сам крушу всякие штуки, но тот же удар, когда я разламываю бейсбольную биту, в боевой ситуации будет намного сложнее сделать. Потому что я двигаюсь, потому что ситуация непредсказуема.
Может быть, в большинстве школ есть какие-то методические упущения в системах подготовки?
— Конечно, есть. Большинство школ не настроено на реальную ситуацию.
Очень важно иметь реалистическое отношение к боевым искусствам. Вот почему каратэ – с очень странной стойко, при которой человек не может двигаться, с этими непонятными блоками, которые не срабатывают, — неприменимо в реальной схватке. Каратэ – как японская чайная церемония: просто так я не могу глотнуть чая, сначала поверну его на запад, потом на восток… да русский человек не может этого делать – чай остывает! Чай надо пить, а не вертеть!
Вот вам история: ФБР нужно было послать человека, полицейского в штатском, на передачу наркотиков и выбрали человека, который имел десять каких-то поясов по боевым искусствам. Дело было в гараже, и, когда опер показал свой полицейский значок и сказал: «Я тебя арестовываю», этот испанец или пуэрториканец достал нож и сказал «Отпусти меня, я не буду тебя трогать, дай мне уйти» (непонятно, правда, куда он мог уйти – снаружи все было оцеплено…) Опер ответил: «Нет, я тебя арестовываю». Пуэрториканец двинулся на него и три раза ударил ножом – рана была смертельная. Пуэрториканца, конечно, сразу схватили…Последнее, что сказал бедный каратист: «Я ничего не понимаю, я столько лет тренировался с ножом и всем прочим…Как же это случилось?» — и умер.
Бытует мнение, что с оружием надо работать, если ты дошел до черного пояса. Это глупости. Даже если ты дошел до черного пояса, но до этого делал только глупые каты, ты всего лишь танцевал. Ката нужны только для памяти.
Потыкал в воздух – и у тебя родился воздух.
Другая история…
Один мой друг как-то раз пригласил к себе погостить некого известнейшего мастера кендо из Японии. У друга, экстравагантного вообще человека, был огромный чемодан специальных доспехов. Он притащил этот чемодан, чтобы встретить своего мастера и потренироваться на берегу. Рано утром, в 6:30, они надели все это… Выглядело крайне артистически, как в дешевых каратэшных фильмах… Восход солнца, в лучших традициях… И подняв свои палчонки, облаченные по полной схеме, в воде по колено, они двинулись друг на друга. И вдруг супер-мастер издал дикий вопль, уронил все и стал кататься от боли. Оказывается, он наступил на морского ежа. Я говорю: а как же железная рубашка? А как же вообще бой? Вот в фильмах самураи, если им в глаз стрела попала, выдернул и кинул в противника!
Но все-таки, что важнее всего в реальном бою?
— Главное, это — стойка. Потом, если я начинаю драться, я прерываю контакт с глазами противника. Я в них увижу или гнев, или боль, или еще что-то, что отвлечет меня. Меня не должно интересовать, полно ли в его глазах боли, гнева или амбиций – это просто кусок мяса, с которым я должен работать. В свое время я как-то практически понял, что каждый в глаза смотрит и хочет показать силу. А у человека могут быть глаза сильнее моих. Если он сейчас в возбужденном состоянии, выпил три стакана водки, накололся еще героином – да куда там мои глаза! Его взгляд переборет мой за секунду. Надо просто обрезать эту коммуникацию…
Бывает в драке и так, что самый мощный удар соскальзывает. Вот, например, потный человек. Ты бьешь этого потного человека, и твой удар немедленно отражается куда-то. Вместо того, чтобы раздробить ему башку, ты ему делаешь маленькую ссадину, чем очень его раздражаешь.
Но слабых ударов не должно быть!
Вообще, люди почему-то забыли, что проникновение удара – penetration – должно быть, по крайней мере, в районе фута. Люди гасят свечи, люди делают тамешивари, ломают доски, когда доски просто лежат. Но они забывают, что если противник двигается – это совершенно другая ситуация, это все меняет.
Простой пример. Те же самые боксеры-тяжеловесы – каждый из них может убить человека своим ударом. Они в течение 12 раундов бьют друг друга по физиономии, а где результат? Оба доходят до конца, да еще их по очкам судят, потому что по двигающемуся противнику ты не можешь попасть. Ты можешь сделать сокрушительный удар, когда ты встал, когда ты принял правильную позу, когда ты создал структуру тела…
По поводу страха… Одно дело биться в зале, на тренировке, другое – на улице… Даже когда знаешь, что противник пьяный, даже когда понимаешь, что ты с ним справишься, все равно колени начинает сводить.
— Я думаю, это изменение биохимии организма в стрессовой ситуации. Нужна, во-первых, жесткая система тренировок. Определенные боевые навыки нужно доводить до автоматизма.
Но окончательно этот эффект не пропадает. Все равно руки потеют, все равно ножки немного подрагивают.
Это перебарывается с ходом тренировок?
— Нет, не перебарывается, просто это надо знать и принимать во внимание.
И потом, что такое страх? Есть даосская теория страха, секретная, но все равно расскажу. Страх рождает мысль. Представьте, что вы идете по улице, а на ней кто-то был убит или ограблен. Вы говорите себе: там кто-то был убит или ограблен. Мысль о прошлом! Потом вы думаете: ой, на меня сейчас кто-то нападет. Теперь ваша мысль в будущем. То есть мысль приносит страх. Когда же реально что-то происходит, мы рыдаем или убегаем, или пытаемся сражаться. Происходит действие. В процессе действия мысли нет.
Что такое даосизм для Вас? Религия? Система поведения?
— Даосизм славен своей практичностью. Это философия реальности.
Видимо, эта философия и помогла Китаю сохранить свою культуру и цивилизацию так долго. Китай завоевывали все, кто хотел: маньчжуры, японцы, монголы. Где, в каких сражениях побеждал Китай, я не слышал. Но любой, кто приходил в Китай, становился китайцем. Он растворялся в их культуре, принимал ее. Это даосский принцип – «победить без боя». Потом, даосизм – это же единственная религия и философия, которая защищает индивидуума как личность. Я бы назвал это healthy egoism, здоровый эгоизм. Что такое хорошо, что такое плохо? Что мне хорошо, то хорошо, а что мне плохо, то плохо. Подошел ко мне человек, дал мне по роже – это плохо, этот человек мне не нравится. А человек дал мне конфетку – я говорю спасибо, мне от этого хорошо. Этот человек дал другому по роже, мне от этого хорошо, а кому – то дал конфетку, мне от этого плохо. Потому что конфетка была моя.
Кем же Вы себя ощущаете? Человеком Востока или человеком Запада? Человеком русской культуры, китайской или американской?
— Будучи белым человеком, я не могу быть китайцем. Есть еще одна ошибка, которую так называемые духовные люди совершают: они хотят быть как китайцы: носят китайскую одежду, они учат китайский язык и говорят на нем с диким акцентом. Их не приемлют в Китае, они всегда будут для китайцев белыми обезьянами, не потому, что те животными их считают, а потому что они слепо, не задумываясь копируют то, что там видят.
Но разрез глаз не изменишь! Европейцу не стать китайцем – и наоборот. Поэтому нечего выпендриваться и лгать! Это как человек, выучивший русский язык за два года. На каком-то уровне мы сможем с ним вести разговор на философские темы, но этого недостаточно.
Меня часто спрашивают, какой язык для меня родной. Я говорю: все равно русский. Мне легче читать по-русски, говорить, хотя уже четверть века как я говорю по-английски. Я разговариваю спокойно, я читаю лекции, я читаю, но мой основной язык – русский…
Конечно, я считаю себя человеком Запада. Мое даосское имя переводится как «Человек, Принесший Дао на Запад». То есть я западный человек. Несомненно, русской культуры поначалу, но проживший уже четверть века в Штатах.
Я всегда изолирую себя от китайской культуры. Я представляю сущность китайских учений, которые я перекладываю на английский язык и американский менталитет. Причем только те учения, которые работают, которые я проверил на практике, это очень важно. Я не китаец, я даже не люблю есть палочками, хоть и умею. Я использую вилку и ложку.
Немає коментарів:
Дописати коментар